Не боясь рисков, идти навстречу открытиям

В заседании клуба «От первого лица» принял участие академик Российской академии наук Владимир Мельников

Многие необоснованно считают, что центром научной жизни страны являются Москва, Санкт-Петербург и Новосибирск, а ключевые открытия и вовсе принадлежат только зарубежным исследователям. Неслучайно оборот «британские ученые» уже стал притчей во языцех. На деле Тюмень и Тюменская область не уступают ни отечественным, ни зарубежным коллегам. О глобальном потеплении, «ледяном пальце смерти», «сухой» воде и домах из материала, входящего в состав динамита, рассказал в ходе очередного заседания клуба «От первого лица» академик РАН, директор Института криосферы Земли СО РАН Владимир Мельников. Предлагаем читателям отчет о прошедшей встрече.

Александр Скорбенко:

– Владимир Павлович, вам как специалисту наверняка регулярно задают самый актуальный вопрос современности о двух процессах – глобальном потеплении и глобальном похолодании. Внесите ясность в этот вопрос и для читателей.

Владимир Мельников:

– Эта тема довольно распространенная. Две точки зрения как были, так  и остаются. Одни предсказывают глобальное потепление, другие – глобальное похолодание. Это говорит в первую очередь о том, что тема востребована: ее раскручивают и политики, и журналисты. Мы говорим о том, что грядет глобальное похолодание. Однако этот взгляд в России непопулярен. Огромное количество ученых и исследователей за рубежом (в Европе и Америке) тоже считают, что вскоре наступит ледниковая эпоха. Только они не имеют доступа с данной точкой зрения к средствам массовой информации.

Одно могу сказать: если бы климат не менялся, мы бы жили значительно меньше. Адаптивные свойства организма становятся лучше от таких изменений. Ледниковые эпохи известны уже два с половиной миллиарда лет. То есть несколько сот миллионов лет идет ледниковый период, затем теп­лый, потом снова ледниковый. Эта периодичность заложена во Вселенной, а значит, отражается и на людях. Годичная периодичность отражается в привычках: благодаря смене сезонов мы привыкли носить разную одежду. Однако я уже неоднократно говорил – беспокоиться не стоит. Таких изменений климата, которые повлияли бы на образ жизни, не будет, а все остальное только на пользу. Представьте себе, что не было бы снега – скольких удовольствий мы бы лишились. А смена погоды, смена климата, смена сезонов – разнообразие, а разнообразие – залог развития (смеется).

Вероника Белоусова:

– Сейчас ведется активное строительство Северного широтного хода. Ваш институт примет участие в этом проекте?

Владимир Мельников:

– Это целая программа создания новой транспортной сети в Западной Сибири, на Полярном Урале и даже в северной части Европы. Все, что строится на мерзлоте (а большая часть программы предполагает строительство объектов именно в таких условиях), строится по определенным проектам. Прежде чем создать проект, необходимо провести изыскания. Нужно учесть свойства мерзлых пород, ледяных образований с тем, чтобы избежать после строительства растепления грунтов. Это может привести к катастрофе. Однако у сотрудников Института криосферы Земли огромный опыт работы на севере Западной Сибири – 40 лет. Их наработки, а также результаты исследований коллег из других регионов ложатся в основу многих проектов.

Ильяс Мавлютов:

– Вопрос по электронной почте: «В последнем Послании губернатор Владимир Якушев отметил, что жить надо не только лучше, но  и чище, экологичнее. При этом продолжается активное освоение Севера, открытие новых месторождений. Стали ли этичнее применяемые технологии и какие исследования, связанные с экологией, проводит институт?»

Владимир Мельников:

– Практически все исследования, которые проводит институт, направлены на сохранение природной среды Севера. Основная задача – минимизировать ущерб от хозяйственной деятельности человека. В районах вечной мерзлоты есть перенасыщенные влагой грунты, которые не терпят вмешательства. Когда в таких местах начали использовать вездеходы, не подозревали, во что превратится поверхность земли. Почвенный слой толщиной до метра, перенасыщенный влагой, превращается в потоки воды и грязь, а льдистые грунты внизу начинают таять из-за нарушения экранов и увеличивать обводненность.

Александр Скорбенко:

– Удалось остановить этот процесс?

Владимир Мельников:

– Нет, конечно. Хотя в нормах и правилах поведения хозяйствующих организаций написано, что на вездеходе можно ездить только до середины весны, всегда находятся те, кто нарушает правила.

Владимир Полищук:

– В обывательском представлении считается, что мерзлые породы – это где-то там,  в Арктике, а как в действительности обстоит дело?

Владимир Мельников:

– Цифра известная – территория с мерзлыми породами резко увеличилась по сравнению с территориями, занятыми этими породами при Советском Союзе. Южные области ушли, и теперь в России 66 процентов территории занято вечной мерзлотой. Мы самая холодная индустриальная страна в мире.

Артем Рассказов, г. Тюмень:

– Интернет наполнен фотографиями так называемого «ледяного пальца смерти». Хотелось бы узнать, что это за явление? Как студенту Тюменского государственного нефтегазового университета мне интересно, опасно ли оно для нефтегазовой промышленности?

Владимир Мельников:

– Это очень интересное явление, которое обнаружено еще  в 1960 году, но сфотографировано только в 2011-м. Мы впервые увидели подобие ледяного смерча или торнадо. Наверху диаметр его шире, внизу – уже  и мощнее. Ничего подобного даже представить не могли, поскольку известно, что криогенные процессы довольно инерционны (пассивны. – Примечание редакции). А этот ледяной вихрь перемещается в морской воде с большой скоростью и уничтожает все живое на дне, там, где небольшая глубина.

Это очень интересное явление объясняется тем, что при резком похолодании происходит быстрое замерзание океанической воды. Оно приводит к тому, что так же молниеносно происходит отжатие из льда океанических солей. Эти соли оттесняются в некие ниши, скапливаются там. Затем давление превышает дозволенную норму, появляются трещины, и через них очень холодный соляной раствор большой концентрации идет вниз. А поскольку он тяжелее воды, то доходит до дна. Явление это сродни тому, что происходит в нефтегазовом пласте, когда мы пытаемся с помощью воды, поступающей сверху с высоким давлением, выдавить нефть. Добавлю, что «ледяной палец смерти» зафиксирован впервые недалеко от берегов Антарктиды.

Прямой связи между «ледяным пальцем смерти» и нефтяной промышленностью нет. Сейчас, однако, обнаруживают около «пальца» разные поля: высокие химический и электрический потенциалы, проявляются некие мембранные процессы. А раз появляются поля высокой напряженности, они могут быть опасны для инженерных сооружений, создаваемых на этом месте.

Наталья Худорожкова:

– Владимир Павлович, правда ли, что обнаруженная вашими учеными в мерзлоте Bacillus frost (Бациллус фрост) способствует омоложению?

Владимир Мельников:

– На основе этой бациллы уже создан косметический омолаживающий крем. Правда, выпускают его  в Днепропетровской области, потому что  в России слишком много бюрократических препонов. Жидкость, содержащую эти бактерии, по моей просьбе также превратили в гомеопатические шарики, которые мы  с супругой принимаем. Правда, я пока не ощущаю особых изменений в организме.

Александр Скорбенко:

– А вдруг это опасно?

Владимир Мельников:

– Тогда мы станем жертвами научных экспериментов (смеется).

Кристина Шелемеха:

– Читала несколько материалов о капельных кластерах. Интересно, как сейчас продвигаются исследования и какие результаты могут быть применены на практике?

Владимир Мельников:

– Капельные кластеры открыл ученый Тюменского государственного университета Александр Федорец и запатентовал в 2004 году. По существу, это организованная система капель, которая возникает на контакте воды и пара. Когда подогреваем снизу воду и температура доходит до 70 градусов, на ее поверхности появляются такие организованные капли. Само по себе появление структуры капель позволяет говорить о новом состоянии воды, уже пятом по счету. Группа сотрудников Института криосферы Земли приблизила все  к практике.

В существу­ющих моделях климата капельные кластеры никак не учитываются, а ведь они есть и в холодных облаках. Эти массы отличаются вязкостью, а значит, служат тормозом на пути воздушных потоков.

По инициативе Тюменского государственного нефтегазового университета мы начали совместный проект по арктической тематике. Пригласили нескольких наших бывших соотечественников из-за рубежа: один – директор Института метеорологии в Норвегии, второй переехал по приглашению в Саудовскую Аравию создавать там второй Гарвард, третий возглавляет лабораторию по палео­почвам в лучшем университете Мексики. В общем, это люди, которые занимаются изучением климата. Вместе попытаемся в существующей модели климата учесть новые явления, что, надеемся, повысит точность прог­нозов.

Ильяс Мавлютов:

– Поступил еще один вопрос по электронной почте: «В свое время в газетах много писали о четвертом состоянии воды – «сухой» воде. Продолжается ли работа в этой области?»

Владимир Мельников:

– Да, и здесь мы движемся вперед. Исследования газогид­ратов с применением «сухой» воды показали, что находимся на пороге создания новой технологии сжижения газа для упрощения дальнейшей транспортировки. Этот метод значительно дешевле, чем прямое сжижение голубого топлива в строящемся на Ямале заводе по сжижению газа. Работаем на альтернативную технологию, чтобы удешевить беструбопроводное обеспечение мира голубым топливом, добытым в России.

Наталья Худорожкова:

– Владимир Павлович, скажите, климатическое оружие – это миф или реальность?

Владимир Мельников:

– По военной специальности я лейтенант, командир взвода водоснабжения (смеется), однако про климатические войны не располагаю секретной информацией.

Тимур Хакимов:

– Слышал, что новый материал – гранулированный диатомит – будут производить под Тюменью. Насколько привлекателен этот проект для инвесторов?

Владимир Мельников:

– Губернатор Владимир Якушев поддержал нас, когда заявка на изобретение была подана. Мы выиграли грант губернатора на четыре миллиона руб­лей. На эти деньги построили экспериментальную установку в подсобном помещении нашего института, и она успешно производит стройматериалы на основе диатомита по запатентованной нами технологии. Уже закуплено оборудование для производства материала в промышленных масштабах. Завод будет располагаться в Матмасах на полигоне «Фундаментстройаркоса» и представлять собой корпус около двух тысяч квадратных метров рядом с железной дорогой для доставки сырья и отправки материалов. В конце лета – начале осени
получим первую продукцию на первом в мире заводе, который будет производить стройматериалы из вспененных диатомитов.

Наталья Худорожкова:

– Говорят, из диатомита еще  и удобрения можно производить?

Владимир Мельников:

– Есть масса применений диатомита: в качестве композита он используется в составе динамита, а в мирных целях – в различных фильтрах, из него производятся продукты химической промышленности, кирпичи, удоб­рения. Это дало нам смелость говорить не просто о создании завода по производству стройматериалов, а о создании целой отрасли на основе слабо использованного сырья, которого в России больше, чем где бы то ни было. Тюменская область лидирует по выходам диатомита на поверхность, а, как известно, чем ближе к поверхности полезное ископаемое, тем дешевле будет конечный продукт. Выходы есть и у соседей в Камышлове, Кургане, Ирбите, Ханты-Мансийске, в ЯНАО существует огромная Уренгойская диатомитовая дуга.

Александр Скорбенко:

– Диатомит безопасен для человека?

Владимир Мельников:

– Это чрезвычайно чистый материал. К слову, его гранулы можно будет купить уже осенью. Поскольку сейчас все мы живем событиями в Крыму и на Украине, сотрудники Института крио­сферы Земли решили участвовать в поднятии экономики полуострова. По моему заданию геологи прислали отчет о том, что  в Керчи, Феодосии и между ними существуют диатомитовые карьеры, которые не используются с 1978 года. Поскольку западная часть Крыма отдана под протекторат Тюмени, мы хотим в середине мая поехать туда в составе правительственной делегации региона и изучить условия для создания завода на территории полуострова. Наличие ископаемых – уже 90 процентов решения вопроса. Более того, есть инвестор, готовый строить завод в Крыму.

Вероника Белоусова:

– Вы участвовали в создании комплекса «РИТЗА». Как оцениваете деятельность этого предприятия? И, кстати, как расшифровывается название?

Владимир Мельников:

– Мало кто может расшифровать это слово. Это первая компания, в названии которой в 1992 году появилось слово «инновационное». Аббревиатура расшифровывается как «Российская инновационная тюменско-заводоуковская ассоциация». «РИТЗА» – это продукт первой в стране сельхозреформы. Элементы реформы – получение в виде теп­личного комплекса за десять миллионов долларов по европейской программе технической и гуманитарной помощи России. Мне необходимо было использовать свои связи и получить разрешение на включение Тюмени в качестве четвертого города, который мог пользоваться плодами этой программы. До этого были только Москва, Санкт-Петербург и Нижний Новгород. Включили Тюмень. Увидели, что за этим стоит правительство, мы действуем не по наитию, не для того, чтобы «распилить» поступающие блага из Европы. А ведь большая часть средств не была реализована в интересах России. Поэтому на «РИТЗУ» были потоки туристов, коммерсантов из Москвы, удивлявшихся: «Неужели создали, неужели получилось». Получилось! И это до сих пор греет душу. Мы более 60 человек обучили в Голландии: председателей бывших совхозов, молодежь. В лучшей сельхоз­школе и за счет Голландии. Потом ребята приехали с подарками и оборудованием. Меня критиковали, мол, мерзлотовед занялся сельским хозяйством, а программа у него «Рога и копыта». Но сегодня снова наши сельскохозяйственники сотрудничают для получения нового оборудования из Европы. Это не «Рога и копыта», а здоровое поголовье!

Владимир Полищук:

– До недавнего времени Академию наук РФ возглавлял наш земляк Юрий Осипов, который родом из Тобольска. В прош­лом году появился новый президент и прошла реорганизация среди всех академий. Как это отразилось на Институте криосферы Земли?

Владимир Мельников:

– Все-таки мы привыкли к тому, что есть что-то незыб­лемое в нашей жизни. С 1724 года и по нынешний день никто на Академию наук не поднимал руку, и вдруг появляется документ реформы, в котором в одном из первых абзацев было написано: «Ликвидировать Российскую академию наук». Поднялся бунт, люди выходили на демонстрации. Собственно говоря, то, что произошло, и реформой назвать нельзя – просто произошло переподчинение. До этого все члены Академии наук признавали, что созрели для реформ. Однако, чтобы провести ее, нужно правильно сформулировать цели. Мы кое-как в период новой России на постсоветском пространстве вышли на те масштабы валового внутреннего продукта, которые были до 1990 года. Эти 23 года прошли через ломку и постоянные попытки подняться. Только последние 10 лет чувствуем, что Россия восстала из пепла. Однако наука и образование пострадали так, что им до восстановления еще очень далеко.

Ильяс Мавлютов:

– Вновь поступил вопрос по электронной почте: «Современная система образования требует новых техник и тактик обучения. Как модернизируется работа со студентами на ниве изучения криологии»?

Владимир Мельников:

– Она модернизируется с приставкой «ре-». Ремодернизируется. Потому что мы не используем ничего нового из того, что использовали в советское время. Сейчас пришли к тому, что движение по западному пути в образовании привело к стагнации, понижению уровня образования. А некоторые даже пишут, что разрушена система образования начиная от школы и заканчивая университетом. К нам же  с каждым годом приходят студенты все  с большим баллом ЕГЭ, и после обучения они становятся ярыми поклонниками нашей науки и нашего предмета. Мы дошли сегодня до того, что на кафед­ре криологии Земли Тюменского государственного нефтегазового университета выпускается больше специалистов, чем во всей остальной России – а это Московский государственный университет, Российский государственный геологоразведочный университет имени Серго Орджоникидзе и Якутский федеральный университет.

Владимир Полищук:

– Кафедра выпускает столько специалистов, а востребованы ли они?

Владимир Мельников:

– Нарасхват. Во-первых, они работают на Севере в разных совершенно компаниях. Потому что многим фирмам нужны люди, понимающие, на чем они работают, на каких породах, как  с ними обращаться. А проектные институты и такие структуры, как «Фундаментпроект» и НПО «Фундаментстройаркос» просто с руками отрывают. Вы даже не представляете, как сужается сообщество специалистов, которые понимают что-то в криологии Земли. Я насчитал около 200 человек в мире, которые пишут на тему мерзлых пород и ледников. Эта отрасль стала очень узкой, а была несравненно больше. Количество специалистов в разы уменьшилось, когда из пяти существовавших в наших отраслях институтов закрыли четыре.

Александр Скорбенко:

– Владимир Павлович, в заключение нашей встречи откройте секрет: как удается сохранять бодрость души и тела?

Владимир Мельников:

– Занятия наукой продлевают жизнь. Не столько умственный труд, сколько увлеченность. Особенно, когда все время занимаешься вещами, стоящими на грани риска и открытий. Это такую энергию дает, что болячки уходят.

Александр Скорбенко:

– Благодарю вас за то, что нашли время доступно и интересно рассказать нам  и читателям об уникальных открытиях института. Пусть критики впереди будет как можно меньше, а новых достижений – как можно больше, а мы обязательно расскажем о них на страницах газеты «Тюменская область сегодня».